Влад Валов: ” Я нашел то, как можно жить счастливо”.
Лидер Bad Balance поведал о студиях звукозаписи, певице Ёлке и о том, как стал счастливым человеком.
Балтийский Бродвей встретился с лидером группы Владом Валовым человеком, который много чего сделал для хип-хопа в свои годы, и обсудил с ним бар “Руки Вверх!”, певицу Шмель, литературу, а так же выяснил, почему должно быть стыдно за русский рэп.
По девяностым скучаете?
— Нет, я не из тех людей, которые о чем-то жалеют или что-то вспоминают. Я живу будущим.
Вы как считаете, в России сейчас лучшее время для рэпа или оно уже было и прошло?
— Лучшее, конечно, с каждым годом все лучше и лучше становится.
А к современным популярным рэп-исполнителям, вроде Басты, Гуфа, АК-47 как относитесь? Слушаете их?
— Нормально отношусь. Они же выросли на нашей лирике, как я могу к ним плохо относиться? Они продолжают это дело как могут. Слушать я их могу только как продюсер – я к каждому фестивалю Rap Music прослушиваю по полторы тысячи групп – голова взрывается. А как рэпер, чтобы я что-то слушал, человек должен быть старше меня. То есть если тебе 23 года, а ты слушаешь восемнадцатилетнего рэпера, который рассказывает тебе как надо жить, то ты, извините, лошок. А кого, как ты думаешь, я могу слушать?
Даже не знаю, Грандмастера Флэша, наверное.
— Я попробовал послушать Смоки Мо новый альбом: да, неплохо, эзотерики человек начитался. Ну, до седьмой вещи я послушал. Меня что-то должно удивлять уже. Конечно, в силу работы я прослушиваю всех этих рэп-исполнителей, мне некуда деваться, и я слушаю их на предмет того, кто из них лучше. Ну как соревнование. А так, чтобы в удовольствие, я скорее всего буду слушать, например, джаз. Тем более, что вот на моем сольном альбоме «Премиум» играют такие мэтры, как, например, Семен Мильштейн – это золотая труба России, человеку за 60 уже. Сергей Мазаев на саксофоне сыграл, Паша Хотин сыграл несколько нот. Понимаешь, это хорошие ребята, которые умеют делать качественную музыку. В русском рэпе нет оригинальной своей музыки. Все пользуются тупыми семплами и настукивают барабаны.
А вы под оригинальной музыкой подразумеваете то, что живьем сыграно или имеете в виду какую-то идею?
— Я про такую музыку, которая была бы настолько оригинальна по своей идее, чтобы про нее можно было сказать: блин, это русский стиль. Чтобы я, скажем, жил во Франции, услышал ее и сказал, что это русская музыка. Кроме, наверное, Bad Balance, характерного почерка ни у кого нет. Вот у нас есть характерный почерк, который отличает нас от рэп-исполнителей других стран. Но я хотел бы, чтобы такой почерк имели все. Мало того, все пишутся на очень слабых кухонных студиях. И это некачественно, они засоряют потом интернет всем этим дерьмом. А потом какой-нибудь мальчишка слушает все это в пластмассовых колонках – разве он что-то понимает в звуке? Включи любую фонограмму, а потом поставь Bad Balance на хорошей аппаратуре и тебе будет стыдно за русский рэп, правда. У нас 99% всех студий – это говностудии, это просто говно, и русский рэп пишется в говне. Поэтому, нужны хорошие студии, для того, чтобы рэп действительно слушался, чтобы было так: «Вау! Здесь нужно прибавить звука». И чтобы ничего картину не испортило, ни бас, ни пищалки какие-то – ты что, это же целая наука! Мы вкладываем в это деньги, у нас студия действительно преуспевает в этом. Поэтому у нас в Москве очереди, попса идет к нам писаться, рок пишется, даже кантри – мы пишем все, потому что качественно делаем.
Возвращаясь к русскому стилю про который вы говорили: вот мне показалось, что сингл Bad Balance, который называется “Бум Чики Бэнг”, он чем-то на Ноггано похож, а это как раз и есть русский стиль такой гоп-хоп, про драки и бухло.
— Ты, видно, не слушал альбом “Город Джунглей”, признайся, да?!
Слушал, но давно.
— Да не слушал, ты бы не сказал про Ноггано тогда, а он выходец из песни “А мы не любим когда” с того альбома “Город Джунглей”. “Бум Чеки Бэнг” это просто продолжение той композиции.
У вас недавно вышла художественная книга “Каменный лес”, и вы презентовали ее в баре Сергея Жукова “Руки Вверх!”. Как думаете, лет десять назад ваши поклонники вам бы это простили?
— Да, я смеялся тогда еще: никогда не думал, что я буду в баре у Жукова что-то делать. Но вообще это же не его бар, его там просто лицом сделали, а заплатили за него другие какие-то предприниматели. Это как с клубом “B-Club”, когда лицом клуба сделали Тимати, а он там просто чем-то вроде промоутера был. Не знаю, может, кто-нибудь захочет когда-нибудь свой клуб “Bad Balance” назвать, и я за определенную сумму соглашусь, конечно.
А вот еще насчет книги: как думаете, вы бы смогли когда-нибудь мемуары написать?
— Знаешь, я об этом думал еще в самом-самом детстве, когда меня попросили написать сочинение о том, как я провел лето в Санкт-Петербурге, мне было 14 лет. Я это недавно перечитал и улыбнулся. Я считаю, что такие вещи должен кто-то другой писать, не ты сам. А так лучше писать что-то художественное. Не думаю, что мемуары так сильно нужны, хотя есть такая история как документальные фильмы “Bad B. Часть 1 и 2”, и от меня сейчас все требуют третью часть. Но как только я третий фильм выпущу, полетят головы, полетят устои, то как люди видят русский рэп – все полетит. И начнет все заново расти. Поэтому я это оттягиваю как могу, но в следующем году все-таки выпущу, я думаю.
Кстати, давно хотел спросить, вот у вас в песне “Скорость дня” есть строчка…
— А ты “Премиум” слушал?
Да, слушал.
— А ты в “Скорости дня” и в “Премиуме” одну и ту же певицу услышал?
Если честно, то нет, я как-то и не подумал…
— А вот давай об этом подумаем. И там, и там исполняет песню Шмель. Именно эта Шмель исполнила песню “Алина Кабаева” моего проекта “Игра Слов”. Именно эта же девушка в 1994 году исполнила песню “Бэла Бэланс Нас”. То есть с 1994 года есть некая Шмель, которая своим вокалом подчеркивает статусность и узнаваемость Bad Balance. И когда я взялся продюсировать Елку, я ее отдал на обучение Ю-Ле. Шмель и Ю-Ла – королевы русского пения. Они придают нашим композициям эксклюзивный стиль. А в “Скорости дня” тебе именно Шмель запомнилась.
Это да, но я немного про другое хотел спросить. Там у вас есть строчка: “С виду я не похож на коммерсанта”, вы как считаете, сейчас десять с лишним лет спустя больше стали похожи?
— Да какой я коммерсант? Я весь бизнес свой в 1999 году продал. С 1996 по 1999 у меня работало 150 человек, это в Питере все. В Москве я открыл несколько кинотеатров, еще что-то, потом я все это продал, и сказал: “Нет-нет-нет, все, занимаюсь теперь только творчеством”. И, ты знаешь, я себя очень хорошо чувствую не коммерсантом. Я нашел то, как можно жить счастливо. Можно ведь в городе счастливо жить.
Статья для Балтийского Бродвея (2011 год).
