Сайт juliawinston.eu взял интервью у Бледного из 25/17, мы же традиционно сделали выжимку из этого текста
О схожести с российскими панк-группами
С российскими панк-группами нас сравнивают люди, которые, скорее всего, никогда не слышали Ramones или Offspring. У нас давно уже практикуется подобное импортозамещение. Вариация культа карго, когда адепты культа поклоняются кумирам, которые сами поклоняются кумирам более высокого порядка и абсолютно серьёзно, без всех этих постмодернистских кукишей в карманах, перепевают песни своих зарубежных идолов. Причём, как я понял, такие субкультурные игры всех устраивают. В русском рэпе то же самое — чем больше ты похож на пародируемого тобой негра, тем лучше. С той лишь разницей, что подражают наиболее актуальным исполнителям, подражать героям прошлых лет, в отличие от рок-музыки, — это не круто, у этой субкультуры другая специфика. Ни я, ни Антон не слышали ни одной песни «Тараканов», например. Я сказал нашему басисту, что мне нравится одна песня «КиШ» про солдата, вернувшегося с войны — оказалось, что это «Кукрыниксы». Ещё учась в школе, я увидел в одной из музыкальных передач молодого человека, исполняющего песню про дурака, который что-то там нюхал жопой, — так началось и закончилось моё знакомство с группой «Наив». Может быть, это всё крутые, талантливые исполнители и замечательные люди — я не знаю, я с ними близко не знаком. Русский панк для меня — это «Гражданская оборона». Ну, и легендарное выступление Андрея Панова в «Программе А» (группа «Автоматические удовлетворители» — прим. J & W) не могу не вспомнить. Наш «Пар» со всеми этими цитатами из зарубежного музыкального прошлого — это наша тоска по более счастливым, более простым и невинным временам. В то же время это не просто ретромания, это желание показать бессмысленность всего, в том числе и музыкальных культов. И ничего невинного там, конечно же, не было. От счастья не торчат на «герыче» и не стреляют себе в голову. В общем, всё это суета, тлен и «пар над супом».
О том, что слышат слушатели
Они слышат то, что хотят услышать. Или то, что могут услышать. Мы к этому давно привыкли. Ничьей вины в этом нет. Разве кто-то виноват в том, что ему 15 лет, или в том, что он вырос в пролетарской семье, где книг не читали и только матом друг с другом разговаривали? Наверное, просто наши песни не для всех, каким бы штампом это уже ни звучало.
О звучании и записи «Пара»
Мы репетировали на базе, делали пробную запись на студии, делали пробную запись на выезде, чтобы понять, как потом, когда нам будет не так комфортно и мы будем ограничены по времени, записать всё в нужном нам качестве и не потерять при этом «жизнь». Гитары писали «в провода», барабаны записывали «с воздуха». На фотографиях со съёмок, которые мы выкладывали, можно при желании разглядеть железо, которым мы пользовались. Сперва мы делали пару дублей, чтобы настроить аппаратуру и понять траекторию движения камеры. Потом ещё два-три дубля, из них выбирали один, устраивающий всех по картинке и звуку, и ехали на студию — сводить дорожки. В этом и была идея проекта — ничего потом не править, чтобы сохранить ощущение несовершенства и проходящести всего.
Концепция проекта диктовала форму. Звук, картинка, манера игры и пения — всё должно было работать на идею. Например, из написанных мной текстов мы использовали одну треть. Подобная форма не терпит многословности. Следующий наш альбом, над которым мы сейчас работаем, конечно же, будет другим. Мы стараемся не повторяться. Пока это у нас получалось.
О кумирах и о понятии «свои»
Слушатель часто хочет монополизировать своего кумира: я такой же, как ты, а значит, ты такой же, как я. Во всём. Нет кумира — нет разочарования. У нас своя система координат, те, у кого она схожа с нашей, считают нас своими. То есть, не мы решаем, кто для нас свои, а слушатели сами делают этот выбор. Иногда человек слушает наши песенки и слышит там, например, про берёзку, и думает: берёзка — это хорошо, берёзку я люблю. А ещё я люблю яичницу по утрам. Значит, и они любят яичницу, раз поют про берёзку. Но людям свойственно ошибаться. Мы не можем запретить слушать наши песни, мы можем лишь периодически, разными методами, уточнять наше местоположение, таким образом давая понять, кто мы и где.
О флагах
Мы, как и все взрослые люди, находимся в процессе умирания — наши тела постепенно изнашиваются и разрушаются, а мы пытаемся спасти свои души. И вот пока мы об этом рассказываем, нам всё время пытаются всучить чей-то флаг и ждут, что мы радостно начнём им размахивать. Если бы у нас и был флаг, на нём была бы хризма, а не серп и молот, звезда и прочие символы различных идеологий на штандартах.
О понятии «русский националист»
Для меня русский националист — это одно, для тебя — другое, для того, кто будет читать это интервью – третье. Навальный ходил на «Русский марш», Путин называл себя русским националистом. Бесполезные споры. Война брэндов. Для Бога нет правых и левых, есть праведники и грешники.
О знакомстве с Моторолой
По сети ходит много моих фотографий, я обычно не отказываю людям, если они хотят со мной сфотографироваться. Моторола приехал на наш концерт, нас познакомили с ним, мы пообщались. На меня он произвёл впечатление человека уверенного в том, что он делает, идейного. Перед треком «Последний из нас» я сказал, что эта песня сегодня исполняется специально для него.
О том, что способно изменить человека
Меня книги и песни если и меняли, то не в лучшую сторону, я находил там лишь оправдание себе и своему образу жизни. Они создавали тот самый нужный мне эмоциональный фон. Бог может изменить человека, и если это происходит, человек ищет себе новый фон, соответствующий ему сегодняшнему. И когда люди начинают доказывать мне, что наши песни как-то на них повлияли и что-то в них изменили, потому что они что-то такое нужное и важное поняли, и при этом цитируют тексты, они обычно не понимают, что в этот момент цитируют Писание, процитированное или пересказанное нами в наших треках. То есть это и есть Бог, меняющий их, а не мы, не наши песенки. А на свой счёт у меня давно никаких иллюзий нет. Я — пар.
С полной версией интервью можно ознакомиться здесь
